Официальный сайт
Дмитрий Раевский
Врач-новатор. Член-корреспондент международной педагогической академии (МПА). Управляющий директор центров интегративной медицины. Идейный вдохновитель интегративного подхода. Педиатр, психолог.
Дмитрий Раевский
Мы ищем тех, кто может преодолеть свой эгоизм, свою разобщённость, свои какие-то глупости, своих тараканов. И сможет влиться в эту жизнь, войти в неё как в поток. Для этого надо быть сильным, слабых выплюнет. Но те сильные, которые остаются, они ого-го как начинают расти, на зависть окружающим. И окружающие даже не понимают, что с ними происходит, а ведь они просто стали расти.Читать далее
Я считаю, что все люди на планете Земля обязаны развиваться и расти. Потому что принцип простой: или ты растёшь, или разрушаешься. Расти – это естественно, а не расти – не естественно. Но к моему глубочайшему сожалению на нашей планете сейчас наоборот: никто не растёт, а если кто-то растёт, то его считают сектантом. Кому-то удалось вырасти и сразу считают, что с ним что-то не то. Хотя с ним как раз таки то. А со всеми остальными не то. Изменить моду – наверно это цель школы, моду на развитие. Показать, что оно существует, и настоящее оно выглядит вот так.
Дмитрий Раевский. Развиваться — это нормально
Многие понимают это, но никто не знает формат. Мы же этот формат нащупали, формат чёткий, конкретный и очень жёстко — ступенчатый, т. е. со ступени на ступень. И только в команде, только вместе, никак иначе. Индивидуалистов не воспитываем. Одинокий человек не растёт. Потому что космос не является одиночеством. Поэтому вступить в резонанс с космосом в одиночестве практически невозможно.
Были, конечно, святые подвижники, видели тот бред, который вокруг происходит, понимали, что с этими точно каши не сваришь, уж лучше одному. Они уходили, жили в пещерах лет по 50 и чего-то достигали. Есть такие примеры единичные, но это были очень сильные люди. Всё-таки они жили в очень суровые времена, когда достичь единства было очень трудно. Сейчас кажется проще, люди тянутся друг к другу, всем надоело быть в одиночках.
Поэтому то, что мы видим сейчас — в группах люди реально активно работают и реально чего-то достигают, гораздо проще, чем в одиночестве.
Почему? Человек всегда жертва своего окружения. И даже если ему кажется, что он один, то всё равно он часть соседей, которые за стенкой. Часть сотрудников на работе, где он зарабатывает деньги. Часть магазинов, в которых он эти деньги тратит.
Одиночества не бывает, только высоко в горах и пещере, на протяжении десятков лет, можно отсоединиться от эгрегоров, постичь настоящее одиночество.
Но кто же этим будет заниматься? Где такие отважные? Их нет.
Но того же самого можно достичь в коллективе: мощном, сплочённом, не эгрегориальном, синергичном, идущим по чётко прописанным ступеням, идущим по стопам тех, кто проводит по этим ступеням. Это нормально, так и должно быть. Я вообще глубоко убеждён, что в будущем вся планета будет одной большой школой, где все будут расти, а ходить на работу, воспитывать детей — это эхо, следствие того, что ты вырос. Потому что каков ты, такие и твои дети, такая твоя и работа. Ты вырос чуть-чуть — дети стали лучше, работа стала лучше. Расти, человек, всё остальное приложится.
Были, конечно, святые подвижники, видели тот бред, который вокруг происходит, понимали, что с этими точно каши не сваришь, уж лучше одному. Они уходили, жили в пещерах лет по 50 и чего-то достигали. Есть такие примеры единичные, но это были очень сильные люди. Всё-таки они жили в очень суровые времена, когда достичь единства было очень трудно. Сейчас кажется проще, люди тянутся друг к другу, всем надоело быть в одиночках.
Поэтому то, что мы видим сейчас — в группах люди реально активно работают и реально чего-то достигают, гораздо проще, чем в одиночестве.
Почему? Человек всегда жертва своего окружения. И даже если ему кажется, что он один, то всё равно он часть соседей, которые за стенкой. Часть сотрудников на работе, где он зарабатывает деньги. Часть магазинов, в которых он эти деньги тратит.
Одиночества не бывает, только высоко в горах и пещере, на протяжении десятков лет, можно отсоединиться от эгрегоров, постичь настоящее одиночество.
Но кто же этим будет заниматься? Где такие отважные? Их нет.
Но того же самого можно достичь в коллективе: мощном, сплочённом, не эгрегориальном, синергичном, идущим по чётко прописанным ступеням, идущим по стопам тех, кто проводит по этим ступеням. Это нормально, так и должно быть. Я вообще глубоко убеждён, что в будущем вся планета будет одной большой школой, где все будут расти, а ходить на работу, воспитывать детей — это эхо, следствие того, что ты вырос. Потому что каков ты, такие и твои дети, такая твоя и работа. Ты вырос чуть-чуть — дети стали лучше, работа стала лучше. Расти, человек, всё остальное приложится.
Приоритезация
"Где сокровище твоё — там и сердце", — так говорил Христос.
Я считаю, что расти вместе, а потом, как следствие, использовать новые обретённые возможности и силы на каком-то другом поприще, — это правильно. Не расти и пытаться выжать из себя что-то лучше, чем ты был вчера, хотя ты не изменился сам, — это неправильно. Такая модель существования мне по душе. Я так живу, мне нравится.
Моим ученикам тоже нравится. Поэтому меня считают сектантом, что люди приклеиваются ко мне насмерть, а другие не понимают, что их держит. Думают, что я зомбирую людей.
На самом деле, человек, увидев свет солнца, никогда не променяет его на свет лампы, даже самой золотой, потому что эта настоящая свобода настолько пьянит, что её ни на что не променяешь.
Настоящая свобода — когда ты выходишь на следующую ступень и перед твоими ногами огромные возможности.
Моим ученикам тоже нравится. Поэтому меня считают сектантом, что люди приклеиваются ко мне насмерть, а другие не понимают, что их держит. Думают, что я зомбирую людей.
На самом деле, человек, увидев свет солнца, никогда не променяет его на свет лампы, даже самой золотой, потому что эта настоящая свобода настолько пьянит, что её ни на что не променяешь.
Настоящая свобода — когда ты выходишь на следующую ступень и перед твоими ногами огромные возможности.
И ты начинаешь подбирать одну возможность, другую, третью. И ты понимаешь, что это бесконечно, и ты уже не совсем и человек.
И, применяя это, ты понимаешь на сколько сильно ты отличаешься от окружающих в своих возможностях. Это ни на что не променяешь.
Наверно, по этой же причине, так восходя, первые христиане спокойно шли на крест, понимая, что от этой жизни нельзя отказаться, невозможно. Это всё равно, что на вечность себя погрузить в темницу. Уж лучше короткая быстрая смерть, зато потом безбрежное продолжение развития, чем так взять и отказаться от этого.
Я против того, чтобы умирать. Я за то, чтобы жить и расти, развиваться. И когда природа посчитает забрать твоё бренное тело, она его заберёт. Может быть это будет сегодня или завтра, может через сто или тысячу лет, как знать? Природе виднее, надо доверять ей. Но кто почувствовал вкус настоящего развития, никогда от него не откажется — это факт. Поэтому, собственно говоря, это и есть школа развития, где люди по-настоящему развиваются.
И, применяя это, ты понимаешь на сколько сильно ты отличаешься от окружающих в своих возможностях. Это ни на что не променяешь.
Наверно, по этой же причине, так восходя, первые христиане спокойно шли на крест, понимая, что от этой жизни нельзя отказаться, невозможно. Это всё равно, что на вечность себя погрузить в темницу. Уж лучше короткая быстрая смерть, зато потом безбрежное продолжение развития, чем так взять и отказаться от этого.
Я против того, чтобы умирать. Я за то, чтобы жить и расти, развиваться. И когда природа посчитает забрать твоё бренное тело, она его заберёт. Может быть это будет сегодня или завтра, может через сто или тысячу лет, как знать? Природе виднее, надо доверять ей. Но кто почувствовал вкус настоящего развития, никогда от него не откажется — это факт. Поэтому, собственно говоря, это и есть школа развития, где люди по-настоящему развиваются.
